ДЛЯ НЕГО СЕМЬЕЙ БЫЛА ОБЩИНА НАШЕГО ХРАМА

Этот материал подготовлен в память о Константине Сумбатовиче Багдасарове – прихожанине нашего храма с 2001 г. и библиотекаре. 19 марта – это день рождения Константина Сумбатовича, и мы думаем, что многие наши прихожане с теплом и благодарностью вспомнят о нем.

Материал подготовлен на основе интервью со старостой нашего храма – Андреем Гавриловым, аудиозаписей бесед Константина Сумбатовича с Андреем и Екатериной Гавриловыми, а также воспоминаний Марии Хорьковой и Натальи Кострыкиной.

Фотографии предоставлены о. Игорем Палкиным, Андреем и Екатериной Гавриловыми.

---

 

Из воспоминаний Андрея Гаврилова

Просто сын репрессированного

Константин Сумбатович родился 19 марта 1930 г. в Москве в семье государственного служащего. Отец Константина Сумбатовича был армянин, а мать русская; он был единственным ребёнком в семье. Константин – его имя в крещении, а при рождении Константин Сумбатович был записан Камиллом, так что по паспорту он был Камилл Сумбатович. Изначально отец хотел назвать сына Камо в честь С.А. Тер-Петросяна – одного из соратников И.В. Сталина, известного под партийным псевдонимом Камо́. Однако по дороге в ЗАГС мама Зинаида и ее сестра Мария всё-таки решили, что такого имени нет, и записали его Камиллом.

Изначальный выбор имени для ребёнка объяснялся тем, что отец Константина Сумбатовича также был одним из сподвижников И.В. Сталина. Эта близость к вождю оказалось для Сумбата Аршаковича роковой: в 1937 г. его арестовали, и больше известий о нём не было. Поскольку сподвижников Сталина расстреливали, Константин Сумбатович думал, что его отца расстреляли, и он не раз называл И.В. Сталина убийцей своего отца.

Мы сделали проверки по современным базам поиска жертв политических репрессий, и с большой долей вероятности можем говорить о том, что отец Константина Сумбатовича – это Сумбат Аршакович Багдасаров, 1905 г.р., который был расстрелян в 1938 г. Чтобы полностью подтвердить эту версию, нам нужно точно знать отчество отца К.С., но это возможно только, если запросить в ЗАГС данные его свидетельства о рождении, что могут сделать только родственники или заинтересованные стороны. В пользу нашей версии говорит то, что других жертв политических репрессий с именем Сумбат Багдасаров мы не нашли. Также совпадают такие параметры как место жительства, высокая государственная должность, год смерти.

 

 

После ареста и исчезновения отца Константин Сумбатович жил вдвоем с матерью. Они остались в Москве, где провели и военные годы. Константин Сумбатович рассказывал, что в 1941 г. занятий в школах не было, а вот с 1942 г. они возобновились, и каждый день учащимся выдавали ржаную булочку с молоком. Будучи подростком, Константин Сумбатович даже успел немного поработать на заводе в военное время, но поскольку это никак не было оформлено, он не был причислен к участникам трудового фронта.

Константин Сумбатович часто с горечью говорил о кризисе, даже развале системы образования, которая началась с момента распада СССР и продолжается до сих пор; сравнивал отношение к образовательному процессу с отношением в советское время, когда даже в тяжёлые военные годы в школах шли занятия, потому что правительство понимало их необходимость. Он смотрел на этот процесс с точки зрения государственного деятеля и очень болезненно воспринимал происходящее.

Елизавета I, Елизавета II и одиночество

Константин Сумбатович был женат дважды, и обе его жены носили имя Елизавета —  он называл их Елизавета I и Елизавета II. Его первая жена была биохимиком и работала вместе с А.И. Опариным – создателем теории возникновения жизни на земле из первичного «бульона» органических веществ. Вторая жена — музыкант, так же как и дочь. О разводе и повторной женитьбе, их причинах он упоминал вскользь, мы это не обсуждали.

В тот период, когда он был прихожанином нашего храма, он жил уже один, несмотря на то, что были живы и жена, и дочь, и внук. Так сложилось в 70-ые годы из-за болезни матери Константина Сумбатовича. Врачи сказали, что мать нельзя оставлять одну, и было принято решение с ней съехаться. Однако в скором времени жена подала на развод, и пришлось снова заниматься квартирным вопросом. В результате Константин Сумбатович стал жить с мамой и ухаживал за ней, пока та не скончалась.

 

 

Родные ему не помогали. Пенсия у него была довольно приличная, возможно, были и какие-то сбережения, что помогало ему вот так одному жить. Константин Сумбатович говорил, что, когда он работал, то многое для семьи делал в материальном плане, но отношениями с женой, дочерью и внуком практически не занимался. Если у него и возникало чувство обиды на семью, то он как-то с этим справлялся, возможно, ему в этом помогало понимание своей ответственности за сложившуюся ситуацию. Отдаление семьи он воспринимал, можно сказать, мужественно.

Раз-два в год мы доезжаем на могилу Константина Сумбатовича на Перепечинском кладбище, прибираемся на ней и видим, что никто больше за могилой не следит. Незадолго до смерти Константина Сумбатовича его дочка вышла замуж и уехала в Египет вместе со своей матерью. Возможно, что они всё еще находятся там.

Для него семьей была община нашего храма, и свою потребность души в семейном общении он реализовывал здесь.

 

 

Молиться в ванной, работая над монументом «Родина-мать»

Константин Сумбатович пришёл к вере через болезнь – у него был рак, от которого он впоследствии вылечился, и через эти испытания пришёл к Богу. К.С. так рассказывал о своем крещении: «Людмила Васильевна Старикова (ставшая в итоге крёстной матерью), зная о моей тяжелой болезни, предложила помочь найти священника, чтобы мне креститься. Это был 1954 год. Мне было 24 года. В каком храме, я забыл. Меня крестил о. Сергий – старенький, седенький человек, который отсидел за свою веру в тюрьме».

Несмотря на громадный «духовный» голод, открыто ходить на службы К.С. не мог. О своем приходе к вере он не мог поделиться даже с членами семьи. Рассказывал, что в советское время молился дома в ванной комнате под видом того, что бреется. Возможно, он боялся, что его близкие проговорятся о его вере на работе, и это в итоге повредит всей семье. Тут нужно учесть, что он занимал высокую государственную должность, был человеком «на виду». При этом, часто бывая в командировках, обязательно заглядывал в храмы, делая вид, что любуется фресками и иконами.

Константин Сумбатович работал на различных должностях в Государственном институте по проектированию театрально-зрелищных предприятий «Гипротеатр». К примеру, он курировал строительство МХАТ им. Горького, реконструкцию Театра оперы и балета им. Кирова в Ленинграде (Мариинский театр), строительство Музыкального театра имени Наталии Сац в Москве и монумента «Родина-мать зовёт» в Сталинграде. Про работу К.С. подробно не говорил. Мне запомнился эпизод, когда сдавали монумент «Родина-мать»: внутри конструкции лопнул один из держащих тросов, из-за чего один из полковников, ответственный за сдачу памятника, поседел прямо во время приемной комиссии.

Примеры проектов, над строительством или реконструкцией которых работал Константин Сумбатович:

 

 

 

 

Настоящим прихожанином К.С. удалось стать только в годы «перестройки». Он стал регулярно молиться и участвовать в таинствах в храме пророка Божия Илии в Обыденском переулке. Это продолжалось до 2000 года. А примерно в 2001 году, как вспоминал К.С., «Господь привел меня в храм святой Татьяны».

 

 

Любовь к книгам, внимательность к людям и ответственность в принятии решений

Константин Сумбатович очень много читал, и дома у него было очень много книг. Не просто так он работал в храме библиотекарем! Я тоже очень люблю книги, и мы с ним, собственно, в библиотеке и познакомились.

Любой его приход в храм обязательно сопровождался покупкой книги. Бывали даже случаи, когда он покупал книги, которые уже были у него дома, но которые он по слабой уже памяти не мог найти. Такое случалось, когда ему что-то нужно было уточнить. Иногда мне удавалось отговорить его от покупок, так как мы перебирали с ним книги вместе, и я помнил, какие у него уже есть. Он даже каждые два года перечитывал справочник медицинских препаратов (профессиональная литература для врачей) и по нему подбирал себе аналоги необходимых лекарств.

 

 

Константин Сумбатович был очень внимательным к людям, мог к себе расположить несколькими фразами, любил общаться и умел это делать. Когда К.С. слёг, для него пришлось нанять уборщицу-узбечку. И вот эта женщина плакала, когда он умер, приговаривая: «Такой хороший дедушка был». А ведь она работала у него не больше года.

Он был очень организованным, расчётливым в хорошем смысле этого слова, просчитывающим, ответственно принимающим решения человеком. К примеру, он не знал, был ли крещён его отец и, соответственно, можно ли его поминать на Евхаристии. И Константин Сумбатович не стал своевольничать, писать своего отца в поминовение в надежде на то, что он был крещён. Он получил разрешение и у нас в храме, и ещё где-то, чтобы его можно было поминать. У него всегда был порядок, была логика в принятии решений.

Вот ещё пример: день памяти иконы «Благодатное небо» приходится на день рождения Константина Сумбатовича, и он дарил эту икону всем близким людям, чтобы оставить молитвенную память о себе. Само собой, я всегда поминаю Константина Сумбатовича, когда читаю Псалтырь, но вот в свой особый день – день рождения – он так сделал, что я обязательно его вспомню. Он продумал и этот вопрос.

 

Отношение к Сталину

Много книг у него было о Сталине, много книг с апокрифами про Сталина, про то, что он всё-таки был верующим, ездил каяться к блаженной Матроне Московской, которая его благословила и т.д. Его очень занимала эта тема, как и многих людей его поколения. Но, что интересно, это его занимало только до предсмертной болезни. За полгода до кончины, когда он уже перестал ездить в храм и практически слёг, он ушёл от этих апокрифов. Думаю, что они были важны для него, потому что они каким-то образом разрешали его внутренний конфликт в отношении к Сталину: уважение к нему как к государственному деятелю и боль от тех гонений на церковь и других преступлений, которые он совершил, понимание того, что он был убийцей его отца.

 

 

Любовь к Священному Писанию и тема отца и сына

В те годы, когда я помогал Константину Сумбатовичу по хозяйству, мы с о. Максимом занимались чтением Священного Писания и других книг: он давал задание к прочтению, и нужно было приходить на обсуждение нескольких глав из заданного материала. И вот я многими мыслями о прочитанном делился с Константином Сумбатовичем, и мы потом их обсуждали. А Константин Сумбатович в свою очередь всегда интересовался, что я читал, что у нас было на обсуждении, какие-то книги сам предлагал к прочтению.

К примеру, было очень жаркое обсуждение темы ответственности сына за отца. Потому что очень распространено понимание, что за грехи отца род может быть проклят до четвёртого колена. И для этого есть основание в Ветхом Завете: «ибо Я Господь, Бог твой, Бог ревнитель, за вину отцов наказывающий детей до третьего и четвертого рода, ненавидящих Меня» (Второзаконие, гл. 5, ст. 9). А вот 18-ая глава книги пророка Иезекииля полностью посвящена тому, что сын за отца не отвечает. И вот мы пытались понять, как совместить эти два противоположных положения из Священного Писания.

Я не знаю, связан ли интерес Константина Сумбатовича к теме ответственности сына за отца с тем, что его отца репрессировали. И не знаю, испытывал ли он чувство вины по поводу отца, если он думал, что его отец был в чем-то действительно не прав (не по тому обвинению, по которому его приговорили к расстрелу, а в целом, в рамках своей государственной деятельности) – это с одной стороны. И я не верю, что у него был «промыт мозг» советской пропагандой, в результате чего он мог когда-то предать память отца и потом испытывать чувство вины – Константин Сумбатович был человеком «со своей головой», со своим мнением, который бездумно «шашкой не махал», но всегда имел свой собственный продуманный взгляд. Я не знаю, конечно, что было раньше, но в конце жизни он от своего отца не отрекался. Наоборот, у него было очень уважительное отношение к своему отцу, к своему роду.

 

 

У него было понимание (у армян это очень выражено), что после смерти он присоединится к своему роду. По жизни у него получилось, что он жил вне армянской диаспоры, но чувство сопричастности своему роду у него было. К.С. даже специально один раз ездил в Армению, чтобы прикоснуться к своим корням, побывать на своей исторической родине. Потому, что ему говорили: «Ну, что ж ты, Багдасаров (русифицированный вариант фамилии, в Армении – Багдасарян), а в Армении никогда не был».

 

Подготовка к жизни вечной

В какой-то момент Константин Сумбатович стал реже приходить в храм, я заметил это и предложил подвозить его до храма. И вот, когда я однажды зашёл в его квартиру, то понял, что ему требуется помощь в уборке и в ведении домашнего хозяйства – квартира была запущена, т.к. ему не хватало здоровья ею заниматься. Через какое-то время он разрешил, чтобы я приезжал к нему для помощи по хозяйству, и благодаря этому мы стали больше общаться, и вот все эти подробности его жизни я и узнал. Тогда же к помощи Константину Сумбатовичу подключились Виктор Чайчук со своей женой Ксенией, которые готовили ему обеды.

Когда Константин Сумбатович понял, что кончина его уже близко, он оговорил со мной все вопросы, касающиеся его похорон. Мы звонили в банк, выясняли, как мне будут выдавать деньги на похороны, звонили ритуальному агенту, уточняли детали процесса похорон.

Большие сложности возникли с выполнением завещания его мамы. По словам Константина Сумбатовича, когда она умерла, он был так потерян, что не сообразил, что её нужно похоронить гробом, хотя возможности для этого у него были. В итоге её кремировали и похоронили в маленькой могиле для урн. В то же время мама завещала ему, чтобы его похоронили рядом с ней. И вот Константин Сумбатович долгое время решал вопрос, как это сделать, потому что он, конечно же, хотел, чтобы его по православной традиции похоронили гробом. Единственный возможный выход из ситуации заключался в том, чтобы перезахоронить останки его матери к нему в могилу. Однако выяснилось, что по нашему законодательству это могла сделать только его дочь, но она пока этого не сделала. По этому вопросу он советовался с насельниками Данилова монастыря и в итоге принял решение, чтобы ему быть похороненным отдельно. 

Это было где-то за год до смерти – мы всё это оговорили, и потом Константин Сумбатович к этим вопросам больше не возвращался. Это редкость, чтобы люди так подходили к своей смерти, так продумывали все вопросы.

Я вместе с ним ходил в аптеки, и в какое-то время ему начали отказывать в продаже некоторых лекарств. Так я узнал, что для того, чтобы попасть в храм Константин Сумбатович  принимает сильнодействующие обезболивающие, которые продают только по рецепту. Константин Сумбатович умер от рака лёгких 26 января 2015 года.

 

Кем был Константин Сумбатович для меня

Дедушки у меня умерли рано, я практически с ними не общался. И Константин Сумбатович был для меня как дедушка – мудрый человек, с которым можно поговорить о жизни, о вере, о своих детях. Он был очень тактичный человек, сама мудрость, спокойствие.

Константин Сумбатович сумел расширить мой читательский кругозор. К примеру, он познакомил меня с  творчеством Василия Белова – писателя, известного своими этнографическими очерками.

На память о Константине Сумбатовиче у меня остались подаренные им книги и образ искреннего верующего человека.

 

Из воспоминаний Марии Хорьковой

Я начала ходить в библиотеку Татьянинского храма раньше, чем в сам храм. Это был примерно 2003-2004 год, я активно воцерковлялась. Денег на книги, которые хотелось прочесть, у меня, иногородней студентки второго курса, совсем не было.  Узнав, что в храме мученицы Татианы есть библиотека, я поспешила туда. И главным впечатлением от библиотеки стал Константин Сумбатович! Я тогда чувствовала себя в Москве достаточно одиноко, и тем ценнее было любое проявление участия. Константин Сумбатович расспрашивал про учебу, про увлечения, про родной город. Его внимание и интерес были абсолютно недежурными, ты чувствовал себя абсолютно ценным и нужным. Потом, когда библиотеку упразднили, мы встречались на службах. Я всегда старалась поговорить, поделиться чем-то хорошим, что происходит в жизни. В моем сердце он — пример любви, которую ты получаешь как бы случайно, незаслуженно и с избытком. Это бесценно.

 

Из воспоминаний Натальи Кострыкиной

С Константином Сумбатовичем мы познакомились в библиотеке Татьянинского храма, где он был библиотекарем. Константин Сумбатович всегда очень внимательно и ответственно подходил к любой просьбе по подбору книги, и вообще в его отношение чувствовались отеческое участие и внимание. Мне как иногородней студентке, живущей вдали от родных и близких, это по-особому чувствовалось. А потом я какое-то время была волонтером в детской онкологической больнице на Калужской, и Константин Сумбатович в разговорах со мной часто сокрушался о том, что, к сожалению, по состоянию здоровья не может навещать этих детишек, но молится о них. Зная о неустроенности моей личной жизни на тот момент и чувствуя определенную жесткость моего характера, он как-то очень мягко и тактично советовал быть более терпимой и милосердной к молодым людям, говоря, что все люди несовершенны, но со временем могут меняться, подстраиваться друг под друга. Помню, рассказывал про свое детство – что тогда зимой почти в каждом большом дворе заливали каток, и они с мальчишками часто катались на коньках. Также как-то, возможно реагируя на какое-то событие, с горечью сказал, что в молодости у многих его знакомых девушек часто не было целой пары обуви – всё было до дыр изношено – и достаточно еды, но вели они себя очень честно и достойно. Я всегда с благодарностью и теплотой вспоминаю Константина Сумбатовича – откликаются его искренний интерес и тепло, которые он дарил просто так.

 

 

Материал подготовлен Натальей Кострыкиной.

 

 

 

 

 

 

 

Количество просмотров — 342