«… Алкал Я, и вы дали Мне есть; жаждал, и вы напоили Меня; был странником, и вы приняли Меня; был наг, и вы одели Меня; был болен, и вы посетили Меня; в темнице был, и вы пришли ко мне… так как вы сделали это одному из братьев Моих меньших, то сделали мне», — скажет Господь о тех, которые наследуют Царство небесное.
О тех, кто, живя на земле, следовал одной из двух главнейших, по словам самого Иисуса Христа, заповедей: «возлюби ближнего твоего, как самого себя».
«Милости хочу, а не жертвы», — говорит господь устами пророка Осии. «Пойдите, научитесь, что значит: «милости хочу, а не жертвы», — говорит Иисус Христос. Отвечая на вопрос о учеников о том «какой будет признак Твоего пришествия и кончины века», Христос рассказывает притчу о десяти девах и о талантах.
Первая — это притча о милостыне, как толкует ее Феофилакт Болгарский: «Светильники — это наши души, равно как и ум каждого есть светильник, горящий тогда, когда имеет елей добродетелей — милостыню». Неразумные девы не были милосердны, «не творили милостыни и теперь только узнали, что от бедных нам нужно приобретать елей. Посему слова, что они ушли к продающим, чтобы купить елея, означают то, что они в душе своей обратились к бедным и стали размышлять о том, какое доброе дело — милостыня и как они по своему безумию грешили против этой добродетели… И Господь говорит им: «не вем вас», потому что, человеколюбивый и милостивый, Он не знает безжалостных; да и в самом деле как знать Ему чуждых Ему, и не похожих на Него?»
О дне Страшного суда рассказывается и в притче о талантах: «Сказав выше, что неизвестен день второго пришествия, Господь прилагает притчу сию, показывая, что Он придет внезапно.
Страшный суд., В.М. Васнецов., Фото: pravmir.ru
Ибо подобно человеку, отходящему в путь. Господь призвал рабов своих и дал им заповеди. Отходящим же называется соделавшийся для нас человеком Христос, или потому, что вознесся на небеса, или по той причине, что долготерпит, не вдруг требуя от нас, но ожидая отчета. Рабы Его — те, коим вверено служение слова, как то: архиереи, иереи, диаконы и все, приявшие дарования духовные, одни — большие, другие меньшие, каждый по силе своей, то есть по мере веры и чистоты. Ибо какой сосуд представлю я Богу, в такой и влагает Он мне дар Свой, в малый сосуд — и дар малый, в великий — великий… закопавший талант в землю, есть тот, кто думает об одной своей пользе, а о пользе других и не помышляет, за что он будет и осужден».
Но где же страшные муки? Что за наказание ожидает тех, кого Господь поставит по левую руку от себя?
В основе христианства лежит идея Любви. Если любишь ближнего, не будешь ему вредить. Если любишь Бога, будешь следовать Его наставлениям и любить Его образ в каждом. Это должно лежать в основе нормальной, праведной жизни. «…хpистианин любит человека, потому что он — личность… христианская любовь — это «невозможная возможность» увидать Христа в другом человеке, кто бы он ни был; человеке, которого Бог по Своему вечному и тайному промыслу решил ввести в мою жизнь, хотя бы на несколько мгновений, не только как повод для «доброго дела» или филантропического упражнения, но как начало вечного общения с Самим Богом», — писал протоиерей Александр Шмеман.
По его словам, рассказывая о Страшном суде, Христос рассказывал о любви. И судимы мы будем прежде всего за недостаток любви, недостаток проявления этого чувства: «Мы знаем, что… каждый из нас несет на себе ответственность за какyю-то кpошечнyю частицу Царствия Hебесного, именно благодаря тому, что мы обладаем этим даром любви Хpистовой. Таким обpазом, мы бyдем сyдимы за то, пpиняли ли мы на себя этy ответственность, пpоявили ли этy любовь или отказали в ней. Потомy что «так как вы сделали это одномy из сих бpатьев Моих меньших, то сделали Мне» (Мф. 25:40)».
О том же пишет Феофилакт Болгарский, рассуждая о притче о десяти девах: «Знай также и то, что всякая душа имеет светильник и свет от Бога и что все восстанут для сретения Господа, ибо все желают сретить Его и соединиться с Ним. Но тогда как Бог дает свет и озарение, мудрые души подливают к нему елей добрых дел: а у юродивых, оставляющих светильники без елея от нерадения, они гаснут, и эти души отвергаются, как неимеющие добрых дел, которые могли бы возжечь находящийся в них свет. Итак, если мы не делаем добра, то угашаем в себе свет Божий».
«Страшное в этом суде то, что мы станем перед Живым Богом, когда уже будет поздно что бы то ни было менять в нашей жизни, и обнаружим, что… за нами и в нас — только пустота, бессмысленность жизни, — писал митрополит Антоний Сурожский. — Весь смысл жизни был в том, чтобы любить живо, активно — не сентиментально, не чувствами, но делом: любить, как Христос сказал: тот, кто любит, должен свою жизнь положить за тех, кто нуждается в любви; не за тех, кто мне дорог, а за того ближнего, кому я нужен… — вдруг мы обнаружим, что прошли мимо всего этого. Мы могли любить Бога, мы могли любить своего ближнего, мы могли бы любить себя, то есть относиться к себе с уважением, видеть в себе все величие образа Божия, все величие нашего призвания стать причастниками Божественной природы (2 Пет. 1:4), — и мы прошли мимо всего этого, потому что легче было прозябать, а не жить, легче существовать безжизненно».
Получается, чувство, которое охватит человека на суде, будет ощущением и сознанием потерянной и уже невозвратимой возможности прожить нормальную, полную жизнь, пропитанную любовью, испытать любовь во всей полноте, но не эгоистично насладиться чувством, а с радостью подарить его другим. Как писал митрополит Антоний, «тут не в наказании дело, а в ужасе о себе».
О том же писал Ф.М. Достоевский в романе «Братья Карамазовы» (глава «Из бесед и поучений старца Зосимы»):
«Что есть ад?» Рассуждаю так: «Страдание о том, что нельзя уже более любить». Раз, в бесконечном бытии, неизмеримом ни временем, ни пространством, дана была некоему духовному существу, появлением его на земле, способность сказать себе: «Я есмь, и я люблю». Раз, только раз дано было ему мгновение любви деятельной, живой, а для того дана была земная жизнь, а с нею времена и сроки, и что же: отвергло сие счастливое существо дар бесценный, не оценило его, не возлюбило, взглянуло насмешливо и осталось бесчувственным. Таковой, уже отшедший с земли… и Рай созерцает, и ко Господу восходить может, но именно тем-то и мучается, что ко Господу взойдет он нелюбивший, соприкоснется с любившими любовью их пренебрегший… Говорят о пламени адском материальном: не исследую тайну сию и страшусь, но мыслю, что если б и был пламень материальный, то воистину обрадовались бы ему, ибо, мечтаю так, в мучении материальном хоть на миг позабылась бы ими страшнейшая сего мука духовная. Да и отнять у них эту муку духовную невозможно, ибо мучение сие не внешнее, а внутри их».
Думая о Страшном Суде, логично приходишь к вопросу о смысле жизни каждого человека и всего человечества. Получается, что цель человека — не достичь чего-то сверхъестественного, не накопить множество знаний, а научиться, казалось бы, самому естественному чувству — любви.
«По учению христианскому, прогресс — это такой процесс изменения жизни, в котором достигается общая цель мироздания… конечная цель мироздания, как и отдельной человеческой жизни, заключается в совершенном восстановлении через веру в Иисуса Христа нарушенного в грехопадении единства с Богом. Ибо «соединяющийся с Господом есть один дух с Господом» (1 Кор. 6:17), — говорится в «Диалогах» протоиерея Валентина свенцицкого. — В это единство должны войти не отдельные, ничем не связанные между собой люди, а люди, объединенные в таинственное Тело Христово, в святую Церковь… Это должно быть единство в Боге не только человека, но и всей жизни.Это должно быть единство не только всей жизни, но и всей вселенной, ибо «мы, по обетованию Его, ожидаем нового неба и новой земли, на которых обитает правда» (2 Пет. 3:13). Словом, «да будет Бог все во всем» (1 Кор. 15:28)».
Источник: «Татьянин день»
Количество просмотров — 87
