На фото: Л.М. Спенсер. «Молодой муж: первый поход на рынок». 1854 год. Источник: Wikipedia
ПРОТ. ВЛАДИМИР ВИГИЛЯНСКИЙ
8 февраля 2017 года
Всегда считал, что нет провокационных вопросов, но есть провокационные ответы.
Исходил из того, что каким бы ни был неудобный вопрос, всегда можно ответить на него квалифицированно и остроумно.
Однако в наше расхристанное и сошедшее с нравственных катушек время мы сталкиваемся с такой ситуацией, что фактом чаще становится не ответ, а то утверждение, которое содержится в вопросе.
Западная журналистика сегодня преподносит нам образцы, до которых наша доморощенная журналистика, несмотря на чудовищно низкий и непрофессиональный уровень, еще не опустилась.
Например, утверждения в вопросах американских и европейских интервьюеров последних лет о президенте В.В. Путине, что он убийца, педофил, заказчик уничтожения неугодных журналистов и хакерских атак. Понятно, что у ни одного из этих журналистов нет ни фактов, ни доказательств для подобных обвинений. Кроме этого, журналист понимает, что у лица, у которого он берет интервью, нет фактов, чтобы подтвердить или опровергнуть это.
Недавно я нашел в интернете руководство по задаванию таких вопросов. Там даже советуют: «Не следует задавать провокационные вопросы сразу, лучше подготовить собеседника, начать разговор на данную тему или подвести его к своему вопросу с помощью других, более простых и стандартных». То есть, предлагается для начала усыпить внимание интервьюируемого.
В другом месте пишется, что, как правило, подобные вопросы используются в качестве риторического инструмента или логической уловки, ставящего собеседника в тупик, либо заставляющего его подтвердить или опровергнуть скрытое в вопросе утверждение, которое может быть ложным. «В качестве классического примера может служить провокационный вопрос «перестали ли Вы бить свою жену?». Очевидно, что отвечая «да», собеседник нехотя подтверждает, что ранее он избивал жену, а отвечая «нет» он утверждает, что избивает её до сих пор; при этом, и то и другое утверждение может быть ложным».
Недавно столкнулся на околоправославном сайте с такими вопросами священнику:
– Сейчас стала популярна такая форма возмущения, как петиции. Их просто создать и просто подписать, и кажется, что люди часто даже не вчитываются, против чего они протестуют. Но если видят, что что-то государство сделало вместе с Церковью, это мгновенно вызывает реакцию. Церковь стала как будто автоматическим раздражителем.
– Мне кажется, для обывательского сознания есть разница в словах «православный» и «христианин». Слово «православный» дискредитировано, и приобрело дополнительные коннотации: неадекватный, не анализирующий, зашоренный. Вы согласны?
– Что же делать Церкви? На каком языке говорить с людьми, чтобы вернуть этот кредит доверия? И можно ли его вообще вернуть?
Источник: личный блог прот. Владимира Вигилянского в социальной сети Facebook
Количество просмотров — 505
