НАТАЛЬЯ ЛОСЕВА
8 июня 2015 года
В уголке холла устроились двое: маленькая сухая женщина, с искаженным ассиметричным лицом, чертами, говорящими о тяжелом, скорее всего врожденным заболевании. В дерматиновой обуви, которую, я думала, уже не выпускают, с клеенчатой сумкой, ручки которой она мяла и жала с нездоровой суетливостью и силой.
Рядом с ней, как будто расположенная специальным режиссерски- гипертрофированным контрастом, сидела ухоженная молодая женщина.
Открытое лицо, огромные глаза, красивое каре богатых каштановых волос. “Простите, я хотела спросить “- остановила меня молодая женщина, когда я мчалась мимо к служебной двери. Голос её оказался мелодичным и полным как ксилофон, на щеках заиграли ямочки. Она была настолько, безусловно, и изысканно красива, что хотелось сфотографировать её как картину на редкой выставке…
“Как нам получить …”. Она задала вопрос, который я слышала много раз за день.
“Вам?…”
“Не мне, вот, этой… моей… женщине… Мы за путевкой ее дочке. Я – социальный работник”.
Редкой красоты молодая женщина мягко взяла за руку сухую нездоровую карлицу. Та перестала рвать ручку своей клеенчатой сумки, и прижалось к роскошному плечу красотки.
… Через полчаса они уже шли к бульвару, одна – мелкая, искореженная, сухая, другая – высокая, статная, оборачивающая прохожих.
Счастливые и красивые: одна – от радости и защищенности, другая от природы и доброты.
А я постеснялась их сфотографировать. И всё думаю о них. О том, как несправедливо и глупо сложился стереотип о том, что, милосердие и служение как профессия – удел убогих, ущербных, странных. И каким на самом деле кажется совершенным и небезнадежным мир, в котором красота внешняя об руку с красотой нравственной.
Количество просмотров — 7
