ДУШКА СВЕТЛАНА
Моя бабушка, Душка (в девичестве Гузь) Анна Ивановна родилась 2 сентбяря 1927 года в селе Лихолиты, Золотоношского района, Черкасской области. Пережила немецкую оккупацию, несколько раз бежала из плена. В 1946 году окончила Черкасское медицинское училище с отличием и была направлена на Западную Украину, где проработала три года фельдшером. В 1950 году вернулась в родное село, вышла замуж за Душку Дмитрия Афанасьевича и была направлена на работу сельским фельдшером в село Першотравневе, Чернобаевского района, Черкассой области. Анна Ивановна проработала в селе до самой пенсии, оказывая необходимую медицинскую помощь жителям своего села и окрестных деревень. В любую погоду, в любое время суток она бежала спасать людей и помогать им. Уважение к ней было настолько велико, что даже после выхода на пенсию люди приходили за помощью только к ней, и она так и продолжала и днем, и ночью свое служение. Умерла в декабре 2010 года.
Рассказ о побеге из плена был записан в августе 1996 года.
Побег
Мне было 14 лет, когда все наше село, всю молодежь стали сгонять в центр села и вывозить. 300 человек!!! 300 человек здоровых девушек и парней вывезли немцы из нашего села. Я хорошо помню, как в январе 1942 года собирали всех на подводы и везли в райцентр, город Золотоношу. Были такие сильные морозы, что мы очень мерзли на подводах, а уйти или убежать нельзя – вокруг полицаи с винтовками. Привезли нас в райцентр, сформировали поезд и отправили в Киев. И уже там, в Киеве, я и еще одна девушка из соседней деревни договорились с полицаем выпустить нас. Мы отдали ему все вещи, всю еду, все, что у нас было. И он нас отпустил еще до рассвета.
Неделю мы шли к моей тете в Сосновку (пригород Черкасс). Там мы переночевали и пошли в свои родные села. Я пришла домой, две недели пряталась в погребе, но потом уже показалась, вышла и стала жить как прежде.
А через две недели опять меня определили в Германию. В Киеве меня опять бросили в лагерь. На следующий день нас комиссовали: мы мылись в бане, нас осматривали. Я помню полную, здоровую седую немку, которая осматривала каждую из нас, заглядывала в рот, в глаза. А потом каждому из нас раздали разного цвета билетики: синие, белые, желтые. Это означало наше распеределение, по каким заводам и фабрикам нас развезут. Мне дали синий билет, это означало, что меня отправят в дом прислугой к какому-то хозяину. Я плакала…
И снова собрались мы, девушки, думать, как нам уговорить полицая и убежать. Мы знали, что завтра всех должны были отправить в Германию. Помню, что было все в двухэтажной школе, вокруг был забор и колючая проволока метровой высоты. И вот мы увидели полицая и кричим:
– Выпустить нас! Выпустить!
– Хорошо! Приходьте у 3 часа ночи, я вас выпущу, з вэщами приходьте, – пообещал он нам.
А нас дома нагрузили всем – хлебом, сухарями, колбасой. Мы вышли в 3 часа ночи, как и договаривались, а в тамбуре была такая маленькая лампочка, мы лишь видели силуэт этого полицая. Он нам приказал: «Пишли за мной!» Мы и пошли.
Идем за ним, а вокруг так темно, что ни зги не видно. И вдруг – куда он делся – исчез!!! Нет его! А мы стоим со своими вещами на плечах и не знаем, куда двигаться. И вдруг как кто-то крикнет: «Бросай вэщи!!!» Мы испугались, все вещи бросили и побежали обратно в свой тамбур. И потом мы поняли, как глупо сделали, что бросили все свои вещи! А через 20 минут зашел другой полицай:
– Там ваши вэщи?
– Наши!
– Пидемте – забэрэтэ!
И мы пошли. Он завел нас за другую сторону дома. И вот лежат наши вещи: совершенно все пустое, ничего, только тряпочки да корзиночки пустые валяются. И я в отчаянии закричала:
– Ох! З чим же мы будэм ихать в Гэрманию?
– Мовчи! А то зразу пулю в лоб! А ну пишли в лагерь!
Они забрали у нас все-все продукты и отправили в лагерь. И вот мы вернулись в лагерь. Там все лежали как скот – на полу: кто лежал, кто сидел, и все проплакали эту ночь. А утром нам уже дали каждому по хлебу – кирпичик – в нем только просо, и по килограмму колбасы, такой красной-красной, конской, наверное. Набили нас в вагоны по 30-40 человек, клацнули снаружи двери, и мы поехали. А вагоны были телячьи: только наверху окошко, а на полу солома накидана. Кто лег, кто сел, а морозы тогда сильные были – 23-25 градусов мороза, холодно! Но как-то грелись друг о друга.
Мы ехали долго, горевали. Но среди нас были мальчишки, которые, видимо, не раз убегали, и они начали ножиком резать в том месте, где к замку можно было подобраться и открыть. Выехали мы в 11 часов утра, ехали день, ночь, а на другой день в 11 часов оказались уже в Хмельницкой области. И вот когда мы отъехали от одного полустанка, уже поезд начал набирать скорость, мальчишки открыли двери – прыгай, кто хочет! И все начали прыгать на ходу. И я говрою своим девочкам: «Давайте прыгнем!» А они боятся, одна девушка прыгнула, упала на другой путь и ударилась головой насмерть!
А немцы увидели и начали стрелять из последнего вагона по прыгающим. Одного парня убили. Всего выскочило человек тринадцать. И я прыгнула. Ободрала колени, ладоши, немцы стреляли, но мне было уже все равно. Поезд набирал скорость и удалялся. И вот мы начали собираться парами – те, кто прыгнул. И из моего района не оказалось никого, только из области одна девушка. И вот образовалась у нас троица – так мы втроем и плелись за парнем из Козятина, он пообещал нас вывести за железной дорогой, чтобы немцы нас не поймали. Парень шел быстро. Мы прошли, наверное, 50 километров за день. Снега было в тот год очень много. Днем мороз, сугробы, мы вязнем в снегу. И вот парень довел нас до какой-то станции и решил отправиться домой на поезде, сказал, что так ему будет быстрее. А нам он посоветовал попроситься к кому-то на ночь. И вот мы попросились к людям переночевать. Бабушка и дедушка нас хорошо приняли: накормили, обсушили, уложили спать. А утром мы пошли снова.
И шли мы почти 29 дней, дошли до Бердычева, это Житомирская область. Шли степью, вдруг услышали звук цокающий. Оглянулись – подвода едет, там – немец и полицай!!! Они не проехали мимо нас, остановились:
– А шо, дивчата, куды вы идэтэ?
Ну а разве по нам не видно – какие мы измученные… почти месяц шли, потому что у меня был блокнот, я туда все записывала. И вот нас стали дальше расспрашивать:
– Так куда вы идэтэ? – не отставал от нас полицай.
– Да до титки, — тихо ответила моя спутница.
– А в якэ ж сэло? – все допытывался он.
– Да такэ, — тут мы на ходу придумали название.
– А як же ии звать? Як ии хфамилия? – не унимался полицай.
И тут мы расстерялись, не знали никаких фамилий. И нас раскусили: заставили сесть на подводу. Привезли нас в Бердычев и бросили в лагерь, где собирали очередные эшелоны в Германию. Пять суток мы сидели в лагере, пока набрался эшелон. Как я плакала! Все время плакала, сколько слез пролила. Потом строем повели нас к железной дороге, снова грузить в вагоны на Германию.
А у нас уже совсем ничего не было: ни еды, ни вещей, – ничего. А местные были с вещами. И вот к вагону встала очередь на погрузку. Я своей спутнице Оле, она была из Полтавской области, говорю:
– Затеряемся среди провожающих! Давай между ними оттиснемся назад!
Там стоял такой крик! Родные кричат, уезжающие кричат, полицаи кричат. А мы бочком-бочком и протиснулись через толпу провожающих. И таким образом мы остались. Уже слышно было, как клацнули замки на дверях, а мы стоим в конце толпы провожающих и плачем вместе с ними.
Поезд подал сигнал и поехал, а мы пошли вдвоем подальше от железной дороги. Нас было трое в лагере, но третья девушка так и осталась, увезли ее в Германию.
И вот мы идем и вдруг увидели туалет. Я говорю своей спутнице:
– Давай зайдем сюда и спрячемся, чтобы нас не увидели до темноты!
Как страшно было! Казалось, что полицейские нас видят! Что мы на виду! И вот мы стоим в этом туалете и вдруг слышим, как будто кто-то подходит. Ну все, – подумали мы – нас заметил полицай!
Открываются двери, и какая-то старенькая сгорбленная старушка говорит:
– Дивчата, я знаю, хто вы таки, я вас бачила. Вы ж зовсим голодни, пишлы, я вас накормлю! – сказала добрая старушка, повернулась и пошла. Мы вышли и уже решили – будь, что будет! Мы были настолько голодные и напуганные, что уже ничего не понимали, ведь нас продержали почти пять суток без еды. Бабушка жила возле железной дороги, у нее была кухня и комнатка. Она налила нам каждой по тарелке супа, по стакану молока, а за хлеб извинилась, что нет:
– Выбачте, дивчата, хлиба нема у мэнэ.
Мы наелись, поблагодарили ее, она нас вывела за железную дорогу, и мы пошли.
Отошли уже довольно далеко за Бердычев, Канев прошли, а сил нет, есть как-то надо. Мы выбирали бедненькие хаты, просились. Где-то нас пускали, где-то – нет, некоторые посылали к старосте – пусть он разрешит. В общем, проситься на ночь да и поесть было так страшно и горько: кто даст, кто не даст. Собирали на дорогах сахарную свеклу. Как вспоминаю, какой это был кошмар и ужас, так все время плачу.
И вот в конце Канева мы попросились в одну хату ночевать. Зашли мы туда, там жила молодая женщина с маленькой дочкой лет четырех.
– Пустить нас переночэвать?
– Заходьте, дивчата! – улыбаясь сказала нам молодая хозяйка.
А у нее как раз зарезали поросенка в этот день. Она нам немного дала еды, потом еще пообещала, мы же ей рассказали нашу историю всю, как есть. Она все ходила и говорила, что скоро муж ее вернется. А мы же не знали, кто ее муж. Спасибо ей! Мы и ноги помыли, и умылись, и постирали свои вещички, почистили все. Сели на лежанки в спальне, а двери были стеклянные. И вот заходит ее муж, а она ему говорит:
– А у менэ гости!
– Та хто ж то? – спросил муж.
– Да дивчата з плену тикають, – продолжала она.
И вдруг ее муж подходит к двери, и мы видим, что он в полицейской форме! Что с нами было! Как мы испугались! А он потом постучался к нам, заходит.
– Здрастуйтэ, дивчата!
А мы уже даже боимся поздороваться, нас трясет от ужаса, мы сильно испугались и уже наколонили головы от отчаяния. И вдруг.
– Дивчата, не бийтесь, шо я у полицейский хформи! Хформа у мэнэ полицейска, а душа – партизаньска! – заулыбался он.
И как мы обрадовались!
– Добре, шо вы до мэнэ попалы. Завтра вранци я провэду вас через мист, а то як же вы Днипр пэрэйдэтэ? Вам всэ треба будэ пэрэйты його, – рассказывал он нам план завтрашнего утра, – я вас провэду як задэржанных, наче вы арэстовани, а так вас там пиймають! На мосту патруль та охрана.
И вот утром его жена собрала нам в дорогу еды, и он нас действительно провел через мост. А охрана стояла и на одном конце моста, и на другом. Мы его поблагодарили, простились и пошли.
Уже дошли мы до села Мощне, а это в 15 километрах от Сосновки, где жила моя тетя, мамина родная сестра. Село Мощне – огромное, длинное, растянутое, мы шли, шли, как вдруг нас догоняет полицай с винтовкой! И снова начались расспросы: откуда, куда, где были, у кого!!! Мы ответили, что домой возвращаемся, в гостях были, но у кого были – не сказали. И вот он прицепился к нам, идет рядом, то вперед забежит, то чуть позади пристроится. Наверно, он хотел нас сдать в комендатуру. На наше счастье начало смеркаться, уже близко было другое село.
Вдоль дороги стояли огромные страшные дубы, а наш полицай забежал вперед, и в этот самый момент я схватила Олю за руку и бросилась в сторону за дерево! Остановились мы там и замерли. А полицай начал кричать, вызывать нас, нам его видно, а ему нас – нет! И вдруг он начал стрелять! Три раза выстрелил в воздух, постоял какое-то время и пошел своей дорогой. И мы дальше пошли уже лесом, сами уже не понимали, куда мы идем…
Вышли на какую-то тропу, видим – свет горит. И вышли мы точно на Дохнивку, а там от Дохнивки уже немного оставалось дойти до тети. Ночью мы пришли к моей тете. Как моя тетя была рада видеть нас! Счастье ее было безгранично! А Оля побыла с нами два дня и пошла, я осталась у тети еще на три месяца.
На другой же день после моего чудесного возвращения тетя пошла к моим родителям, чтобы сообщить новость. Мама пришла ко мне, побыла день, а потом вернулась, а ведь все пешком ходили – 30 км от Лихолит до Сосновки! А через три месяца за мной пришел отец, забрал меня ночью, чтобы никто ничего не видел.
Три месяца я еще пряталась дома, в погребе. Когда наша армия подошла ближе и наступала, уже перестали забирать в Германию. Почти всех забрали, кого только можно было, брата моего тоже забрали.
Пришли наши… открылись школы, а в нашей школе был госпиталь. Потом госпиталь вывезли, а я как раз пошла в 8 класс. Мне так хотелось учиться! Я же так переживала, что уеду в Германию, и пропало мое учение! И вот я окончила 8 класс на «отлично» с похвальной грамотой, поступила в Черкасское медицинское училище.
Когда я закончила медицинское училище, нас направили на Западную Украину. И сколько там еще пришлось пережить! Там не было никого: ни учителей, ни врачей, никого, всех присылали туда только из Восточной Украины. Там я пробыла три года. И бендеровцы нас встречали… ох, страшно было.
А я обслуживала три села. Потом все же я вырвалась оттуда и вернулась домой.
Количество просмотров — 20
